Познай самого себя, и ты познаешь Вселенную и богов.
Надпись на храме Аполлона Пифийского в Дельфах (Древняя Греция)
Душа человека способна на всё, ибо в ней содержится всё — всё прошлое и всё грядущее.
Джозеф Конрад
Смерть и жизнь — во власти языка, и любящие его вкусят от плодов его.
Прит. 18:21
Луна является спутником Земли лишь в одном отношении, именно, что физически Луна вращается вокруг Земли. Но во всех других случаях именно Земля есть спутник Луны, а не наоборот. Как бы ни было поражающе это заявление, оно не лишено подтверждения со стороны научного знания. Оно подтверждается приливами, периодическими изменениями во многих формах болезней, совпадающими с лунными фазами; оно может быть прослежено в росте растений и ярко выражено в феномене человеческого зачатия и процесса беременности. Значение Луны и ее влияние на Землю были признаны каждою религией древности, особенно еврейской, и были отмечены многими наблюдателями психических и физических феноменов. Но пока что наука лишь знает, что воздействие Земли на Луну ограничивается физическим притяжением, заставляющим ее вращаться в ее орбите. И если бы возражатель настаивал, что этот факт, сам по себе, достаточное доказательство, что Луна действительно является спутником Земли и на других планах действия, можно ответить, задав вопрос — будет ли мать, которая ходит вокруг колыбели своего ребенка охраняя его, подчиненной своего ребенка или же зависящей от него? Хотя, в одном смысле, она его спутник, тем не менее, она, конечно, старше и полнее развита, чем ребенок, охраняемый ею. // Следовательно, именно Луна играет самую большую и самую значительную роль как в образовании самой Земли, так и в населении ее человеческими существами. Лунные Монады или Питри, предки человека, становятся, на самом деле, самим человеком.
Е.П. Блаватская. Тайная Доктрина. Космогенезис
Смерть и Время царят на земле, – Ты владыками их не зови; Всё, кружась, исчезает во мгле, Неподвижно лишь солнце любви.
Владимир Соловьёв
Зов оракула Аполлона«Познай самого себя» мним мы условностью речи, метафорой новым нам. Но переносного смысла творец —Ares'тотель, а смысл всех людей до него — был пр|я|мой. Он один есть «несущее кцели (лат.méta)»:метафора, копьеметающих.ИСТИНА — ЭТО И ЕСТЬ СМЫСЛ ПРЯМОЙ: ЦЕЛЬ И ПУТЬ(1). Посему зов Дельфийский — прямая стезя Знанья, и дал нам Пращур к ней ключ.
Строг факт, что все открытия, которые делает человек, он черпает в своей душе. Душа, речет Мудрость, есть сам человек: капля Мира в телесном сосуде, несущая весь Океан этот. С тем, по Платону Познанье есть припоминание: воспоминание наше о Мире в нас; познать Мир весь — ВСПОМНИТЬ ВСЁ.
Сему учит Дельфийский оракул, зовя нас изведать себя: познать Тайну чрез явь, бак ее. Бак сей как Аполлон, сын Латоны, Луны, глас чей он — тело наше; душа тела, Тайна его — Дионис, вождь менад, дух Луны ж, нашей Родины горней и в|ра|т в Не|бес|а — в Вечность, Мир, сущий с Богом, Творцом своим, как Корнь всего. О единстве их евангелист Иоанн говорит как о Слове, какое есть Бог и «у Бога» — Дитя его, Мир. Посему Мир, душа — есть Речь, Вак(др.-инд.) в нас; познать Мир нам — познать речь свою как поток из Луны, Мены (греч.) имена. Ибо Мир есть Река кольцевая, из Бога и в Бога текуща; речь уст — река та ж из Луны во Луну(2). Мир познать — Фебу кВакху взывать: яви к Тайне, Опоре ее. Вакх — Бык Грекам; Познанье — До|быч|а: труд бычий, упорный и страстный как он.
Дионис, бог-душа, есть бог-Слово(3): Вселенная как Глубь людская; вино, над каким царь он — Речь, из души им давимая как сок лозы ви|ног|рад|ной, и жом сей есть Миропознание. Он — суть майевтики, данной Сок|Ра|том к стяжанию Истины, как по'VIVA'нья — труда ее выжимки из Глуби нашей, где форма есть Феб, а Суть — Вакх, Тьма как Лоно.
Речь éсть зримость Мира и Мúр сам: от Бога, Истока, Река, Суть рекущих; из Мира составлены, Речью составлены мы, и Познанья Оплот есть она — Мир в устах как Луна, Исток наш.
Познав власть ее, сóздал я мет|од добычи исконного знанья про Мир жомом Смысла из лунных корней я|зык|ов. Плод его — все открытья мои. Вот свод главных:
1. Познанья Пред|мет — Мир (Вселенная), Бога Дитя: Лоно сущих, П|рост|ор их и к Богу С|тез|я. 2. Бог — Лю|бо|вь, наше Я, Сила сил сущих; Мир — Бог как Плод. 3. Мир есть Всё, Абсолютность; мир сей — относительность: бренье как Вечности — Мира, Огня — тень. 4. Ошибка Эйн|ш|тей|на: Теории Мира, В|сего он под|меной невольной явил образ мира сего: без Огня тени как тьмы безлунной. 5. Единство Сего и Того, Мир, дано нам их скрепой, Луною как ликом Творца в мире сем и Отчизной землян. Зримый мир — колесо на Оси, Луне; Ось Мира полного — Бог. 6. Лю|ди Мира — разумные Богом Ан|тропы Сего и Того как ряд их, Луной цельный; Земли человек — часть его. 7. Мир без Бога, науки дней новых к|у|мир — безголов; цельный Мир — ныне Тайна. Лишь Слово, сосуд Всего, явит его нам. Познанье — Любовь: Слово слов, душ LOVE’ц, коим жив че’LOVE’к.
СозданьеТЕОрии Мира — возврат Двух забытых людьми и наукою их: душам — Бога (греч.ТЕОс), очам нашим бренным — Луны. В том работа моя.
...MENAMENAMENAMENA...
1. Мир не знать нам в незнании Истины, Смысла Прямого. Свершенная Аристотелем подмена его переносным смыслом, метафорой ложной, который есть перенос Истины в несуществование, Всего в ничто, — воровство, с коим бьется дитя, глас Луны, в речах взрослых зря ложь как раскол, рознь с собой. О том сказано:
…период языкового развития, когда дети начинают примиряться с метафоричностью наших «взрослых» речей (…), насколько мне удалось заметить, у нормальных детей начинается на шестом году жизни (Шесть — число в|ремен|и, брения — Авт.) и заканчивается на восьмом или девятом. А у трехлетних и четырехлетних детей такой привычки нет и в зародыше. Логика этих рационалистов всегда беспощадна. Их правила не знают исключений. Всякая словесная вольность кажется им своеволием.
Скажешь, например, в разговоре: — Я этому дó смерти рад. И услышишь укоризненный вопрос: — Почему же ты не умираешь?
(…………….)
Бабушка сказала при внучке: — А дождь так и жарит с утра. Внучка, четырехлетняя Таня, тотчас же стала внушать ей учительным голосом: — Дождь не жарит, а просто падает с неба. А ты жаришь котлету мне.
Дети вообще буквалисты. Каждое слово имеет для них лишь один-единственный, прямой и отчетливый смысл — и не только слово, но порою целая фраза, и, когда, например, отец говорит угрожающе: «Покричи у меня еще!» — сын принимает эту угрозу за просьбу и добросовестно усиливает крик.
— Черт знает что творится у нас в магазине, — сказала продавщица, вернувшись с работы. — Что же там творится? — спросил я. Ее сын, лет пяти, ответил наставительно: — Вам же сказали, что черт знает, а мама разве черт? Она не знает.
(…………….)
Свежесть реакций ребенка на взрослую речь сказывается именно в том, что каждую нашу идиому дети воспринимают буквально.
— С тобой голову потеряешь, ей-богу! — говорит, например, сердитая мать. — Со мною не потеряешь: найду — подниму.
Про какого-то доктора большие говорили в присутствии Мити, что денег у него куры не клюют. Когда Митю привели к этому богатому доктору, он, конечно, сейчас же спросил: — А где у тебя твои куры?
Для взрослых всякая такая реализация метафоры является, конечно, сюрпризом. Тот, кто сказал про старуху, будто она «собаку съела», даже не заметил, что упомянул о собаке. Тот, кто сказал о сварливых супругах, будто они «живут на ножах», не заметил в своей речи ножей. Тот, кто говорил про богатого доктора, будто куры не клюют его денег, ни на минуту не подумал о курах. В том и заключается огромная экономия наших умственных сил, что, оперируя готовыми штампами речи, мы почти никогда не вникаем в их изначальный смысл. Но там, где для нас — привычные комбинации примелькавшихся слов, стертых от многолетнего вращения в мозгу и потому уже не ощущаемых нами, для ребенка — первозданная речь, где каждое слово еще ощутимо.
Корней Чуковский. От двух до пяти
Подмена Истины, Cмысла Прямого подо|бьем ее, каков смысл переносный, есть то, о чем Воланд в романе Булгакова рек как о свежести истинной, первой, в подмене второю. Читаем здесь:
Ошеломленный буфетчик неожиданно услышал тяжелый бас: — Ну-с, чем я вам могу быть полезен?
Тут буфетчик и обнаружил в тени того, кто был ему нужен.
Черный маг раскинулся на каком-то необъятном диване, низком, с разбросанными на нем подушками. Как показалось буфетчику, на артисте было только черное белье и черные же остроносые туфли.
Артист вытянул вперед руку, на пальцах которой сверкали камни, как бы заграждая уста буфетчику, и заговорил с большим жаром: — Нет, нет, нет! Ни слова больше! Ни в каком случае и никогда! В рот ничего не возьму в вашем буфете! Я, почтеннейший, проходил вчера мимо вашей стойки и до сих пор не могу забыть ни осетрины, ни брынзы. Драгоценный мой! Брынза не бывает зеленого цвета, это вас кто-то обманул. Ей полагается быть белой. Да, а чай? Ведь это же помои! Я своими глазами видел, как какая-то неопрятная девушка подливала из ведра в ваш громадный самовар сырую воду, а чай между тем продолжали разливать. Нет, милейший, так невозможно! — Я извиняюсь, — заговорил ошеломленный этим внезапным нападением Андрей Фокич, — я не по этому делу, и осетрина здесь ни при чем. — То есть как это ни при чем, если она испорчена! — Осетрину прислали второй свежести, — сообщил буфетчик. — Голубчик, это вздор! — Чего вздор? — Вторая свежесть — вот что вздор! Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!
Мастер и Маргарита
2. О Реке, Речи сказано:
Наиболее древние свидетельства рефлексии человека над речью известны из древнеиндийской мифологии. Это связано с принципиальной «словоцентричностью» (В.Н. Топоров) культуры Древней Индии: такая культура «ставит в своем начале Слово как высшую реальность…». Во все времена древнеиндийская культура «сохраняла глубочайшее понимание суверенности Слова, Речи и уникальную среди исторически известных культур осознанность своего отношения к языку» (Топоров, 1985, 6).
В древнеиндийской мифологии Сарасвати – имя главной, наиболее почитаемой реки и имя богини этой реки (по некоторым данным, Сарасвати – сакральное название Инда); одновременно Сарасвати – это и богиня речи, покровительница поэзии; она изобрела санскрит и деванагари Санскрит (др.-индийск. `составленный, обработанный, достигший формального совершенства') – литературный древнеиндийский язык послеведийской поры (памятники начиная с IV в. до н.э.; до сих пор язык части гуманитарного знания и культа; о санскрите см. §3.2.); деванАгари (санскритск. deva – `бог' и nagari – `городской') – алфавит, сложившийся к VII-VIII вв. на основе древнейшего индийского письма брАхми; с XI в. самое распространенное в Индии письмо (используется в санскрите, хинди, маратхи, непали и других языках). Иногда Сарасвати отождествляют с богиней речи Вач (др.-индийск. `речь, слово'), дочерью божественного провидца Амбхрины (его имя означает `влажный') и одной из жен Праджапати (творца всего сущего), «создавшего воды из мира в образе речи» (В. Н. Топоров, статья «Вач» в МНМ, I, 220; см. также статью Топорова «Сарасвати» в МНМ). Вач обитает на небе и на земле, но ее лоно – в воде, в море. Таким образом, мифологическое сознание соединяет узами родства речь и реку (течение воды).
Связь речи с рекой представляет собой древнейший архетипический образ, отраженный в некоторых мифологических традициях и языках. У хеттов (индоевропейцы, жившие в центральной части Малой Азии), у ханаанеян (древняя Палестина, Сирия, Финикия) река – это божество, символизирующее высший суд. Следы этих представлений сохранялись в обычае «клятвы при воде»; в ритуалах испытания водой. Например, в средневековой Европе в судебных процессах такое испытание – `утонет или нет' – было одной из форм ордалии («Божьего суда») наряду с испытанием огнем. В древней Англии реки почитались за их пророческую силу (Топоров, 1988[а], 376).
Обозначения реки и речи происходят от разных корней, но почему-то они похожи, причем в разных языках. Например, греч. rheos `течение, поток' (отсюда, например, термин физики реология – `наука о течении и деформации вязких и пластичных (текучих) сред') и греч. rhe – корень слов со значением `речь, слово' (от производного с этим корнем позже образовали термин риторика).
Этимологические словари славянских языков не указывают на родство слов речь (из праслав. *rekti – `говорить') и река, но эту близость допускал В.И.Даль: «речь» по отношению к «река» – «вероятно, того же корня, но отшатнулось и стоит по себе» (Даль, IV, 94). Возможно, это поэтическая этимология, но именно в народном, мифопоэтическом сознании речь человека издавна сближалась со звучащим течением воды. Это хорошо видно в сочетаемости слов. Ср. вполне обычные, с едва ощутимой образностью сочетания-полуклише: льется речь (и «Лейся, песня, на просторе!»), поток слов, плавная речь, течение речи, термин психолингвистики речевой поток, а также фразеологизмы, включающие сближение речи (или мысли) и льющейся воды: «растекаться мыслию по древу», «переливать из пустого в порожнее», «заткни фонтан!» и под. В нефольклорной поэзии этот образ, в силу привычности, почти не используется; ср., впрочем, «полноводная речь» (П. Вяземский), «тихоструйная речь» (Ю. Герман), а также в фольклорно-стилизованном контексте:
А как речь-то говорит, Словно реченька журчит.
(А.С. Пушкин)
В обычной речи образность сочетаний вроде «течение речи» едва ощутима, но тем очевиднее, что сближение речи и реки существовало в далеком прошлом человеческого сознания.
Н.Б. Мечковская. Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий
3. В днях новозаветных — Христос, также делавший воду вином. Речено о том:
Спас Лоза Истинная — редкий иконографический тип, изображающий Христа в соответствии с евангельскими словами: «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь» (Ин. 15:1), «Аз есмь лоза, вы же гроздие» (Ин. 15:5). В ранних вариантах (XV век) Христос окружён лозой, в ветвях которой изображены Богородица, Иоанн Предтеча и апостолы (то есть евангельская фраза передаётся буквально). В более поздних (XVII – XVIII века) вариантах усиливается евхаристическое содержание, на лозе, вырастающей в руках или из прободённого ребра Спасителя, виноградная гроздь, которую Христос отжимает в потир. Из символико-аллегорической композиция превращается в дидактически-назидательную. В греческом варианте икона подписывается «Αμπελος», что, собственно, и означает «виноградная лоза».
