Для бранных и гневливых фраз не отворяй уста;
Губам людей противна грязь, полезна чистота.
Абдуррахман Джами
Истинный смысл фразы Библии «В начале было Слово» безмерно огромней и глубже, чем мнит мир теперь; он таков: человека состав — то, что он ИЗ|РЕКА|ет и думает — как ИЗ истока РЕКА. Но когда рот льет брань — знайте, люди: плоть нашу крушит Слово в прах.
Мой друг Владимир из подмосковного Троицка пишет, что не успевает пристойно объяснять своим детям смысл адских словечек, бомбящих их уши везде. Доля львиная речи российской — густой мат: в него, как в свисток Зла, уходит пар творчества нации Даля. Читаем в письме сем:
...Я стал замечать, что на наших улицах даже совсем незнакомые друг другу люди стали проявлять немотивированную агрессию в ответ на невинные взгляды («Чё лыбишься?) — А человек просто мимо шел и о своём думал! — нейтральные вопросы («Как пройти?» — «Да пошёл ты на ...й, тебе показать?»). // Явная агрессия просто написана на лицах, в глаза никто не смотрит, сразу отводят… А уж про то, чтобы улыбнуться и пошутить с незнакомым человеком — сейчас вообще речи нет! А ведь было не так, я же помню! // Старшие по возрасту стараются держаться нейтрально, а уж если попадётся стайка тинов [тинейджеров — Авт.] — ну, тут вообще! Так выёживаются друг перед другом, хотя сказать-то им по большому счёту пока нечего, ввиду отсутствия жизненного опыта заменяют интеллект обилием матюков. // Что-то творится с нацией, с катушек людей сносит. Скатываемся к азиатско-кавказскому менталитету, где вежливость давно воспринимается как слабость, а значит, этого человека надо ещё больше додавить и унизить...
В чем корнь буйства злобы и мата в России? Постичь это — знать, чтó есть мат.
Мат есть столп бранной речи — стихии, толкающей ум наш к агрессии и страху, в нас слитным. Само слово «бранный» тому знак: браниться по-старославянски — класть грань (рознь) между двух сторон, ограждать, враждовать, воевать. Мат как апофеоз брани — брань-МАТь — от прочей отличен присутствьем в нем слов, означающих причинные места (гениталии) и соитие, ФАКтор телесной преемственности людей. В том являет себя Корень сущих — Великая Мать, лик Вселенной (Творения, Мира) как Лона всего, бывший Предкам Великой Богинею. Ею единственной, Сердцем всех, было исконное Божество всех землян, в час разъятья Земли с Небом, ее Началом, смещенное с трона не чтящим Мать Сыном — Мужчиной-Умом, утвердившим сим спадом — от Сути в не-Суть — спад от истинного, Женского монотеизма к мужскому, фантомному как ВЛАСТВЬЕ МНОГИХ ОТЦОВ, беспощадно борящихся меж собой за право зваться единственным Богом. С поры той Корнь сущего, Причина-Мать, загнанная мстительным Отцом в подпол, в речи людей — сиречь ТОМ, ИЗ ЧЕГО СОСТОЯТ ОНИ — стала огнем лавин, рвущихся вон точно МАгМА вулкана. Всмотритесь в само это слово: «ВУЛ|КАН» — «ВУЛьва КАНувшая»: Мать, сокрытая в недрах от глаз.
Ход сей магме дало порождение Аристотелем Стагирийским (384 – 322 г. до н.э.) понятия переносного смысла как могилы Истины в речи, ее погрЕБЕНья в рознь Пращурам (1), рекшим слова в их единственно верном — прЯмом как ПРИРОДЕ, СЕЙ МАТЕРИ СУЩИХ, СОГЛАСНОМ — значении, точно дитя (2). Вспомните слова Воланда из «МАстера и МАргариты» о том, что свежесть бывает только одна — первая, она же последняя. Воланд речет здесь о СВЕЖЕСТИ ПРИЧИНЫ — СЕРДЦА, СОКРЫТОГО ОТ ГЛАЗ БЕССЕРДНЫМ УМОМ, ЕГО СЛЕДСТВЬЕМ ПОРОЧНЫМ. Она-то, Мать сущего, бушуя праведно, стала взрывать речь людей, когда Ум, злобный АРЕС, вожак АРЕС’тотеля, рвет естество их, — круша тем за это его. Так в истории нашей явился МЛАТ МАТЕРИ, МСТЯЩИЙ ЗА ИСТИНУ — МАТ. Рознь России дней сих с ней — крушенье ее млатом этим как плата за зло. 1. Впервые в истории философии, бренной Познанья стези, Аристотель основой трудам взял не Ист|ин|у как Безусловное, а допущенья и слухи — «возможно» и «кажется» вместо «есть», — тем оперев разум на пустоту, камнь науки мирской, данной им. Скрыв, как Гоголев черт в ночь Христа Луну, Истину, был он те|мни|ла пустой, ум без Сердца, о взглядах учителя своего Платона писавший не «Учитель мой говорит», а «Некоторые утверждают».
2. О детях в святом целомудрии их, гонцах Истины, Смысла прямого как Жизнь, сообщается:
…период языкового развития, когда дети начинают примиряться с метафоричностью наших «взрослых» речей (…), насколько мне удалось заметить, у нормальных детей начинается на шестом году жизни (Шесть — число времени, брения — Авт.) и заканчивается на восьмом или девятом. А у трехлетних и четырехлетних детей такой привычки нет и в зародыше. Логика этих рационалистов всегда беспощадна. Их правила не знают исключений. Всякая словесная вольность кажется им своеволием.
Скажешь, например, в разговоре:
— Я этому дó смерти рад.
И услышишь укоризненный вопрос:
— Почему же ты не умираешь?
(…………….)
Бабушка сказала при внучке:
— А дождь так и жарит с утра.
Внучка, четырехлетняя Таня, тотчас же стала внушать ей учительным голосом:
— Дождь не жарит, а просто падает с неба. А ты жаришь котлету мне.
Дети вообще буквалисты. Каждое слово имеет для них лишь один-единственный, прямой и отчетливый смысл — и не только слово, но порою целая фраза, и, когда, например, отец говорит угрожающе: «Покричи у меня еще!» — сын принимает эту угрозу за просьбу и добросовестно усиливает крик.
— Черт знает что творится у нас в магазине, — сказала продавщица, вернувшись с работы.
— Что же там творится? — спросил я.
Ее сын, лет пяти, ответил наставительно:
— Вам же сказали, что черт знает, а мама разве черт? Она не знает.
(…………….)
Свежесть реакций ребенка на взрослую речь сказывается именно в том, что каждую нашу идиому дети воспринимают буквально.
— С тобой голову потеряешь, ей-богу! — говорит, например, сердитая мать.
— Со мною не потеряешь: найду — подниму.
Про какого-то доктора большие говорили в присутствии Мити, что денег у него куры не клюют. Когда Митю привели к этому богатому доктору, он, конечно, сейчас же спросил:
— А где у тебя твои куры?
Для взрослых всякая такая реализация метафоры является, конечно, сюрпризом. Тот, кто сказал про старуху, будто она «собаку съела», даже не заметил, что упомянул о собаке. Тот, кто сказал о сварливых супругах, будто они «живут на ножах», не заметил в своей речи ножей. Тот, кто говорил про богатого доктора, будто куры не клюют его денег, ни на минуту не подумал о курах. В том и заключается огромная экономия наших умственных сил, что, оперируя готовыми штампами речи, мы почти никогда не вникаем в их изначальный смысл. Но там, где для нас — привычные комбинации примелькавшихся слов, стертых от многолетнего вращения в мозгу и потому уже не ощущаемых нами, для ребенка — первозданная речь, где каждое слово еще ощутимо.
