В нашу эпоху, открывшую начало космическим полетам, вопрос о том, существует ли жизнь на других небесных телах, приобретает особое значение и привлекает к себе все большее внимание исследователей. В условиях интенсивного развития исследований космического пространства возникает потребность в философском анализе проблемы существования жизни вне земли и связанных с ее решением ряда вопросов. К числу таких вопросов относятся следующие - о вечности жизни во вселенной, о возможности перенесения жизни с одного небесного тела на другое, о перспективах расселения во времени и в пространстве разумной жизни в космосе, об образовании расширительного понятия живого, которое отражало бы вероятные признаки живого, общие не только для земных форм, но и для других форм жизни, функционирующей в космосе, и другие. Еще нет единого мнения и о том, какие аспекты проблемы обитаемости небесных тел подлежат философской интерпретации. Так, например, едва ли можно согласиться с утверждением А. К. Суслова, что постановка проблемы обитаемости небесных тел в общей форме лишена смысла для научного познания, а философское, идеологическое значение имеет только решение таких частных вопросов, как вопрос «Существует ли жизнь на Марсе или другой планете?», а также вопрос «Как возникла жизнь на Земле?» (см. А. К. Суслов. О философском обосновании проблемы жизни вне Земли. «Труды сектора астроботаники АН КазССР». Алма-Ата. 1957, т. 5, стр. 210).
Свое критическое отношение к «пресловутой общей проблеме жизни, которая должна разделить судьбу всего абсолютного», А. К. Суслов пытается оправдать ссылками на ее «абстрактность», а также на то, что отношение к «общей проблеме жизни» в наше время якобы не может определять различия философских взглядов ученых, та« как все материалисты и даже часть идеалистов признают обитаемость миров.
 Костюк Нинель Трофимовна родилась в с. Христиновка Киевской (ныне Черкасской) обл. Окончила Киевский институт пищевой промышленности (1949) и философскую аспирантуру при Киевском государственном университете им. Т. Шевченко (1953). Защитила кандидатскую диссертацию на тему «Проблема развития клеток» (1953) и докторскую диссертацию на тему «Проблема сущности жизни: многоаспектность его познания» (1967). Первая женщина-доктор философских наук в Украине. Заведующая кафедрой философии естественных наук Киевского государственного университета им. Т. Шевченко (1968-1988), главный редактор журнала «Философские проблемы современного естествознания» (1968-1988).
Автор 150 научных и научно-методических работ, в частности, книги «Космос и жизнь» (1964), индивидуальной монографии «Проблема сущности жизни. Опыт философского обобщения некоторых аспектов познания живого» (1967) и более 10 коллективных монографий.
|
Разумеется, поскольку возможность существования жизни на других мирах признается и материалистами и идеалистами, то сам факт признания такой возможности еще не служит критерием для различения философов по основным направлениям. Однако едва ли верно будет считать, что постановка проблемы существования жизни во вселенной в общей форме сводится лишь к бессодержательному умозаключению, к голому факту признания или отрицания возможности существования жизни вне Земли, а не включает в себя в качестве посылок определенное решение целого ряда методологических проблем, таких, как единство мира, бесконечность вселенной, качественная и количественная неуничтожимость движения и другие, которые служат основанием для содержательного вывода об обитаемости небесных тел. Не говоря уже о том, что логическое обоснование общих закономерностей возникновения, существования, распространения тенденций развития жизни во вселенной и соответственно выработка понятий, отражающих эти процессы, будучи важнейшей составной частью содержания философской постановки проблемы существования жизни во вселенной, имеют важное мировоззренческое и познавательное значение.
Философское рассмотрение проблемы существования жизни во вселенной должно опираться на обобщение совокупности научных данных о макро- и микрообъектах, в том числе данных о жизни «а Земле, а также полученных астроботаникой данных о предполагаемой жизни на Марсе и других небесных телах. Вопрос об обитаемости небесных тел был поставлен еще в античной философии, задолго до того, как естествознание смогло предоставить какие-либо конкретные данные для его обоснования. Изучение истории философии и естествознания показывает, что на протяжении всей доступной нам дали времен мыслители-материалисты подвергали сомнению религиозные и идеалистические идеи геоцентризма.
В противоположность представлениям об исключительности Земли как обитаемого центра вселенной прогрессивные мыслители выдвигали идею бесконечности вселенной и множественности существования в ней населенных миров. Из античных философов, признававших обитаемость других миров, должны быть упомянуты Анаксагор, Демокрит, Лукреций и другие. Демокрит, выдвигая идеи о существовании «бесчисленного множества солнц, подобных нашему», о бесконечно совершающихся во вселенной процессах созидания и разрушения, где «ничто ни возникает из небытия, ни разрушается в небытие», высказал интересное предположение, что обитаемость миров зависит «от степени их зрелости». Некоторые миры, лишенные влаги, «не имеют животных и растений», а наш мир, по Демокриту, находится в полном расцвете, что проявляется Б его обитаемости (см. «Свидетельства Ипполмта и Диогена. Античные философы. Свидетельства, фрагменты, тексты». Киев. 1955, стр. 96, 98). Для доказательства существования планет, населенных, подобно нашей Земле, живыми существами, Лукреций указывает на способность материи к бесконечным превращениям, обусловливающим собой «вечную», «бессмертную» природу всех форм материи, в том числе и живой. В философской поэме «О природе вещей» он пишет, что весь этот видимый мир вовсе не единственный в природе и у человечества есть основания полагать, что в других областях пространства имеются другие земли, населенные другими людьми и другими живыми существами.
Будучи убежденными, подобно Митродору из Лапсака, что считать Землю единственным населенным миром в бесконечном пространстве было бы столь же неразумным, как и верить, что «а громадном поле растет один пшеничный колос, античные мыслители задумывались над тем, как возникла жизнь на небесных телах. По их мнению, живые существа первоначально возникли из влаги, тепла и земли, а затем уже рождались один от другого. Подобные рассуждения о самозарождении живого можно найти у Эпикура, Лукреция, Анаксагора и других. Небезынтересно отметить, что античные философы считали также возможным возникновение жизни на планетах в результате занесения ее с других небесных тел. Эта идея в последующих веках была возведена в абсолют в метафизической теории панспермии, или так называемой «теории вечности жизни», получившей особенно широкое распространение во второй половине XIX столетия.
В эпоху Возрождения и тем более в новое время идеи обитаемости миров все "более широко проникают в философию и естествознание. К этому времени относится появление первых, часто граничащих с фантазией описаний предполагаемых форм жизни на других небесных телах. Особенно большое внимание уделяется вопросу существования жизни на планетах солнечной системы. Последнее определяется уверенностью, что если будет доказано существование жизни хотя бы на одной планете солнечной системы, кроме Земли, то этим будет доказана широкая распространенность жизни во вселенной. Однако многочисленные предположения, высказывавшиеся различными учеными о якобы существующем на Марсе или других планетах солнечной системы высоком уровне цивилизации, носили умозрительный характер и при недостаточном еще уровне развития естествознания были связаны с субъективным истолкованием ряда наблюдаемых явлений.
Все возрастающее внимание со стороны ученых к проблеме обитаемости небесных тел заставило некоторых представителей идеалистической и религиозной идеологии пересмотреть свою тактику с целью «примирения» науки с религией вместо прямого отрицания идеи обитаемости миров, признать ее, разумеется, в рамках идеалистического решения основного вопроса философии. Вынужденное признание идеалистами обитаемости небесных тел, как это подчеркивалось выше, не означает тождественности позиций материализма и идеализма в философской постановке этого вопроса. Различие материализма и идеализма проявилось в истолковании посылок, на основании которых делался вывод об обитаемости небесных тел. Это различие проявилось также в логическом обосновании общих закономерностей возникновения, существования и тенденциях развития жизни во вселенной.
Чтобы не быть голословным, можно привести следующий пример. Для выдающегося материалиста Л. Фейербаха положение о возможности существования жизни вне Земли являлось закономерным логическим выводом из материалистического понимания единства мира, признания бесконечности вселенной и бесчисленного количества существующих в ней миров, материалистического понимания сущности жизни и ее происхождения. Понимая под сущностью живого материальный процесс, в основе которого лежит «взаимодействие органического с неорганическим», и истолковывая происхождение жизни как процесс самозарождения живых существ из неживой природы по естественным законам, Л. Фейербах распространял эти положения как общие на любые формы жизни, существующие во вселенной. Он исходил из признания материального единства мира, однако это, по его мнению, отнюдь не означало, что формы жизни на других небесных телах должны быть точной копией земных. Более того, он подчеркивал, что специфичность формы живого определяется астрономическими особенностями небесного тела, на котором функционирует жизнь. Жизнь на Земле изменила бы свою форму или погасла, «по крайней мере эта жизнь, которая на ней сейчас есть, если бы Земля заступила место Меркурия»,— писал Л. Фейербах (Л. Фейербах. Избр. филос. произв., т. II, М. 1955, стр. 633). Земля с представленной на ней жизнью является тем, что она есть, только на том месте, которое она занимает в солнечной системе. От особенностей Земли зависят особенности живых существ, населяющих ее. «...Мы ведь не дети Сатурна или Меркурия, а земные создания, земные существа»,— подчеркивал Л. Фейербах, признававший в принципе возможность существования даже разумной жизни на других планетах (там же, стр. 634).
Прямо противоположное, идеалистическое толкование проблемы обитаемости миров мы находим у И. Канта. Сущность живого Кант видел в некоем привнесенном извне «жизненном принципе», «внутренней цели», или, попросту говоря, «жизненной силе» (И. Кант. Критика способности суждения. С.-Пб. 1898, стр. 130). Происхождение живого Кант мыслит как «одарение» материи «жизненной силой», как претворение заранее заложенных целей, соответственно которым «конструируется», «образуется» все живое на Земле и в космосе (И. Кант. Критика практического разума. С.-Пб. 1908, стр. 166). Трудности в объяснении того, каким образом «оживляется» косная материя жизненной силой, разрешаются при помощи идеи бога, который, по Канту, является первопричиной и высшей целью природы. Существование жизни на отдельных планетах Кант рассматривает как реализованную конечную цель образования этих планет. Диалогичных взглядов придерживались и другие ученые и философы, идеалистически понимавшие саму жизнь и ее возникновение.
Показательно, что в наше время не только философы-идеалисты, но даже значительная часть служителей церкви разделяет идею обитаемости миров, полагая, что бог, не ограничившись сотворением жизни на Земле, мог создать ее и на других небесных телах. Так, профессор католического университета в Вашингтоне Ф. Коннел не так давно заявил в своем выступлении, что разумная жизнь существует и на других планетах. Прилагая немало усилий для того, чтобы придать хотя бы какую-нибудь видимость «соответствия» церковных догматов науке, новоявленные реформаторы религии даже сотворение живого богом пытаются выразить через посредство научной идеи самозарождения живого из неживого. Так, Ф. Лелотт пишет: «Вопреки тому, что многие думают, церковь вовсе не требует веры в прямое вмешательство Божие как причину появления живой материи, можно быть христианином и в то же время допускать, что жизнь самозародилась из мертвой материн» (Ф. Лелотт. Решение проблемы жизни. Христианское мировоззрение. Брюссель. 1959, стр. 89).
Однако признание самозарождения живого из неживого, как и признание существования жизни вне Земли отдельными представителями идеалистической и религиозной идеологии, отнюдь не может сгладить коренного различия между материализмом и идеализмом в обосновании этих вопросов. Облачая свои учения в наукообразную форму, идеализм и религия не отказываются при этом от основополагающей идеи, лежащей в фундаменте идеалистического решения основного вопроса философии — идеи сотворения мира. В этих условиях особенно возрастает значение диалектико-материалистической интерпретации проблемы обитаемости миров, прямо противоположной идеалистическому и метафизическому ее истолкованию.
Диалектико-материалистическая интерпретация проблемы обитаемости вселенной основывается на признании материального единства мира, проявляющегося, по словам Ф. Энгельса, в бесконечном многообразии видов материи, сменяющих друг друга во вселенной в вечном круговороте, в котором каждая конечная форма существования материи — безразлично, солнце или туманность, отдельное животное или животный мир, химическое соединение или разложение — одинаково преходяща и в котором ничто не вечно, кроме вечно изменяющейся, вечно движущейся материи и законов ее движения (см. «Диалектика природы», стр. 20).
С точки зрения марксистской философии, поскольку одним из основных ее положений является признание качественной и количественной неуничтожимое движения материи, вполне естественно считать, что во Вселенной существуют и другие обитаемые небесные тела. Из способности материи к бесчисленным превращениям можно сделать вывод, что биологическая форма движения является, как и все другие формы, качественно неуничтожимой. Поэтому признание «биологической смерти» вселенной является таким же ошибочным, как и признание ее «тепловой смерти». Материя при всех своих превращениях остается вечно одной и той же, ни один из ее атрибутов никогда не может быть утрачен, писал Ф. Энгельс, «поэтому с той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь истребит на земле свой высший цвет, мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь на другом месте и в другое время» (там же).
Не менее важным в обосновании существования жизни вне Земли является диалектико-материалистический подход к пониманию самой жизни и ее происхождения. Жизнь во вселенной многообразна, ее конкретные формы являются производными от внешних условий, в которых они возникают и развиваются. Но живая материя не только качественно многообразна, но и едина, едина в своей сущности, в своих общих законах существования как биологическая форма движения материи. До тех пор, пока мы не знаем особенностей материальных носителей и функций внеземных форм жизни, о единстве, общности космических форм живого можно судить лишь в самых общих чертах, главным образом исходя из имеющихся знаний о жизни на Земле.
Понимание жизни невозможно без решения вопроса о ее происхождении. Природа жизни, ее происхождение и развитие могут изучаться только в неразрывной связи между собой (см. А. И. Опарин. Жизнь, ре природа, происхождение и развитие. М: 1960). Этот методологический принцип имеет весьма важное значение. Наши суждения о возможности внеземной жизни и о ее конкретных формах, подчеркивает А. И. Опарин, должны быть неразрывно связаны с изучением общего процесса развития материи во вселенной, неотъемлемой составной частью которого является возникновение жизни (см. сб. «Возникновение жизни во Вселенной». Изд-во АН СССР, М. 1963, стр. 6), научный подход к пониманию происхождения и существования жизни во вселенной возможен лишь на основе диалектического принципа поступательного, исторического развития материи, что позволило подойти к этой проблеме с принципиально иных позиций, чем это было свойственно домарксистскому метафизическому материализму.
Как известно, метафизически мыслящие материалисты домарксистского периода, критикуя религиозные вымыслы о сотворении живого, но исключая при этом диалектический принцип поступательного развития, с неотвратимостью пришли к признанию самозарождения высокоорганизованных существ как первопричины появления жизни на Земле.
1. В литературе все чаще высказываются суждения (часто весьма противоречивые) о возможных материальных носителях и функциях внеземных форм жизни (см. С Л.Вальдгард. Жизнь во вселенной. М. 1949, стр. 46, 47; И С Шкловский. Вселенная. Жизнь. Раоум М. 1962, стр. 112; А. Н. Колмогоров. Жизнь и мышление с точки зрения кибернетики. Тезисы доклада. М. АН СССР, 1962, и другие). Из множества имеющихся точек зрения наиболее аргументированно этот вопрос, на наш взгляд, исследуется А И Опариным (см. Современные данные о путях возникновения жизни Сб. докладов «Возникновение жизни во Вселенной». М. 1963), а применительно к Марсу — Г. А. Тиховым (см. его кн. Астробиология. М. 1953, а также «Труды сектора астроботаники» №№ 3 и 4 за 1955 г.). Представляет также интерес общетеоретическая постановка вопроса и выводы, сделанные К. А. Любарским (см. Очерки по астробиологии. М. 1962).
2. Достаточно напомнить, что, например, П. Гольбах писал: «Для мыслящего человека было ли бы более чудесным создание человека не обычным путем деторождения, чем это создание насекомого с помощью муки и воды? Брожение и гниение явно дают начало живым существам» (Система природы, 1940, стр. 19). Д Дидро, также признававший самозарождение высокоорганизованных существ (см. Избр. филос. Произ. 1941, стр 161), считал возможным экстраполировать эту идею на все обитаемые небесные тела. Восхищаясь Эпикуром, который полагал, что «земля содержит семена всего и живые существа возникают из нее путем спонтанного самозарождения»,— Дидро подчеркивал, что Эпикуру удалось «в малом виде показать, что творится во вселенной» (там же, стр. 160). Даже такой выдающийся представитель домарксистского материализма, как Л. Фейербах, отдал дань господствовавшим представлениям о самозарождении, считая, что это наиболее вероятная гипотеза в объяснении первичного происхождения всех существ (см. Избр. филос. произв., т. II, 1955, стр. 435, 436).
Небезынтересно отметить, что, критикуя антропологизм философии Л. Фейербаха, не понимание последним роли производства в развитии общества и того, что прекращение производства означало бы гибель человечества, К. Маркс и Ф Энгельс иронически замечают, что, разумеется, этих плачевных последствий, связанных с остановкой производства, смогли бы избежать только первичные, «порожденные путем спонтанного за рождения люди», потому что «они по всей вероятности возникли раньше, чем успели организовать производство» (Немецкая идеология. М. 1934, стр. 35).
С точки зрения диалектно-материалистического понимания природы появление жизни рассматривается в связи с историей тех природных тел, развитие которых обусловливает ее возникновение. При таком подходе жизнь рассматривается как закономерный продукт предшествовавшего развития и в то же время как более высокая ступень этого развития, когда из неживого сначала возникают самые наипростейшие, наиэлементарнейшие формы живого, из которых в процессе последующей эволюции возникают более сложные.
Подобный исторический подход, дающий возможность понять образование живого в более широкой перспективе изменений, происходящих во вселенной, позволил вскрыть несостоятельность метафизически истолкованной идеи вечности жизни во вселенной.
На этом вопросе ввиду его принципиальной важности в методологическом обосновании проблемы обитаемости вселенной мы позволим себе остановиться подробнее.
В качестве исторической справки следует напомнить, что в свое время опытами Л. Пастера была доказана невозможность самозарождения высокоорганизованных существ, включая одноклеточные микроорганизмы. Однако опыты Пастера многими исследователями расценивались таким образом, что они якобы доказали невозможность самозарождения живого из неживого. А так как тар и этом условия, существующие на Земле, рассматривались как абсолютно одинаковые для всех обитаемых небесных тел, то стали говорить вообще о невозможности самозарождения живого из неживой природы.
Но если живое не зарождается из неживого, то как в таком случае возникает жизнь на планетах? Где искать пути решения этого вопроса, если отбросить как несостоятельные религиозные и идеалистические теории, с одной стороны, и исключить материалистическую идею самозарождения живого из неживого, с другой стороны? При сложившейся ситуации части исследователей стало казаться, что естественно-научное, материалистическое решение этого вопроса можно найти лишь в признании вечности жизни. Самым логичным будет признать, рассуждали Либих, Гельмгольц и другие, что жизнь столь же вечна, как вечна материя, как вечна природа. Постоянно, извечно существуя во вселенной, жизнь не зарождается на небесных телах, а лишь переносится в готовом виде от одного небесного тела к другому. Вечность жизни признавали и такие выдающиеся русские ученые, как акад. В. И. Вернадский, акад. С. П. Костычев и другие, считавшие, что идея вечности, как это подчеркивал акад. Вернадский, есть то течение научной мысли, последовательное проявление которого открывает перед научным творчеством широчайшие горизонты (см. В. И. Bepнадский. Начало и вечность жизни. М., 1922, стр. 58).
Однако признание того, что жизнь не имеет ни начала, ни конца, было не менее метафизичным и столь же методологически несостоятельным, как и признание самозарождения сразу же, в готовом виде, высокоорганизованных существ из неживой природы без всякого предшествующего эволюционного развития. Метафизическое истолкование вечности жизни, как не имеющей начала и конца, получило исчерпывающую критику в трудах Ф. Энгельса. Но важно подчеркнуть, что, подобно тому, как при критике метафизического истолкования самозарождения существ Ф. Энгельс не отбросил в принципе верную идею о самозарождении, так, и критикуя метафизическое истолкование теории вечности жизни, он не отбросил рациональное зерно о вечности жизни во вселенной.
Действительно, можно ли отрицать, что при наличии постоянного возникновения условий для возникновения и функционирования сменяющих друг друга во времени и пространстве многообразных форм жизни во вселенной жизнь во вселенной существует вечно? И разве противоречит принципам диалектического материализма утверждение. что не было такого времени в вечном существовании вселенной, когда бы в ее бесконечном пространстве, где-то в каких-то мирах не развивалась жизнь?
Разумеется, признание вечности жизни во вселенной отнюдь не означает, что каждая конкретная, планетная форма жизни вечна и не имеет начала и конца, как это считали метафизически мыслящие исследователи. Напротив, как и всякая бесконечность, вечное, непрерывное существование жизни во вселенной проявляется в многообразных конечных, единичных формах жизни. Эти конечные, или планетные, формы жизни в отличие от вечности, бесконечности, непрерывности существования жизни во вселенной преходящи, имеют свое начало и конец, как это подчеркивал Ф. Энгельс, имеют свою «восходящую» и «нисходящую» ветвь.
В подавляющей части нашей философской и естественнонаучной литературы идея вечности квалифицируется как несостоятельная (см. А. И. Опарин. Возникновение жизни на Земле. М. 1957, стр. 56—60; А. И. Игнатов. Проблема происхождения жизни. М. 1962, стр. 21, и другие). Однако нам представляется, что вывод о вечности жизни во вселенной, каким бы парадоксальным он ни казался на первый взгляд, является вполне правильным и логически следует из вышеприведенных теоретических оснований.
Чем же объяснить, что в наше время эта рациональная идея, зачастую даже без попытки всесторонне осмыслить ее, отбрасывается с порога как несостоятельная?
Вероятнее всего отрицательное отношение к идее вечности жизни во вселенной является следствием того, что критики этой идеи, как правило, не разграничивают ее положительное содержание и те неверные выводы, которые делались из нее метафизически мыслящими учеными. Метафизическое истолкование этой идеи, когда исключалась возможность рассмотрения вечного и преходящего, бесконечного и конечного как единства противоположностей, по существу, признавалось единственно возможным.
При этом неточная интерпретация критики Ф. Энгельсом взглядов видных немецких ученых Либиха и Гелычгольца, признававших идею вечности жизни, но не сумевших с верных, диалектических позиций выразить ее подлинное содержание, послужила основанием для зачисления Ф. Энгельса в лагерь противников идеи вечности жизни во вселенной.
Однако если внимательно вникнуть в существо критики Ф. Энгельсом Либиха, то можно убедиться, что Энгельс критиковал Либиха не за то, что последний признавал вечность жизни во вселенной, а за то, что не понимал диалектики бесконечного и конечного, непрерывного и прерывного, вечного и преходящего. Игнорируя диалектический принцип развития, Либих, по существу, извратил смысл научного понимания вечности жизни во вселенной.
Внутренняя противоречивость бесконечного и вечного, находящая выражение в том, что бесконечное проявляется через конечное, а вечное— через преходящее, не была понята Либихом, и, как следствие этого, не было понято им то, что конечные, или планетные, формы жизни в отличие от вечности, бесконечности, непрерывности существования жизни во вселенной преходящи, имеют свое начало и конец.
Метафизическое понимание вечности жизни привело Либиха к выводу, что нет начала, как и не будет конца не только в вечном существовании жизни во вселенной, но и в существовании конкретных, единичных, планетных форм живого. Чтобы дать «объяснение» этому отсутствию «начала и конца» в существовании конкретных планетных форм жизни, он выдвинул гипотезу, что мировое пространство якобы представляет собой великий резервуар жизни, в котором извечно пребывают некие изначальные формы живого (своего рода «праматерия жизни»). Эти изначальные формы живого, «путешествуя» по космосу, попадают «а поверхность небесных тел и оплодотворяют их.
Таким образом, метафизическое истолкование вечности жизни во вселенной привело к отказу от диалектико-материалиетической идеи возникновения живого из неживого в процессе исторического развития материи. Появление жизни на отдельных планетах рассматривалось как следствие оплодотворения их вечно и повсеместно присутствующими в космическом пространстве зародышами жизни. Либих писал. «Стоит нам только допустить, что жизнь так же стара, так же вечна, как сама материя, и весь спор о происхождении жизни кажется мне решенным при этом простом допущении. Действительно, почему нельзя представить себе, что органическая жизнь так же изначальна, как углерод и его соединения, или, вообще, как вся несотворимая и неуничтожимая материя и как силы, которые вечно связаны с движением вещества в мировом пространстве» (цит. по книге Ф. Энгельса «Диалектика природы», 1949, стр. 84).
Энгельс, критикуя метафизическую интерпретацию идеи вечности жизни во вселенной, обращал внимание на то, что вечность жизни нельзя понимать в смысле признания извечного существования неких «первичных форм» (под такими формами Либих понимал различные формы живого белка, как, например, вибрионы, микрококки и другие), из которых может развиваться все живое. Допущение бесчисленных непрерывных рядов от века происходящих друг от друга белковых тел, причем при всех обстоятельствах всегда остается надлежащий ассортимент их, есть головоломнейшее из всех возможных допущений, замечает Ф. Энгельс. «Если живой белок вечен в том смысле, в каком вечны остальные соединения углерода,— подчеркивает Ф. Энгельс,— то он не только должен постоянно разлагаться на свои элементы, что, как известно, и происходит фактически, но должен также постоянно порождать себя из этих элементов заново и без содействия уже готового белка, а это прямо противоположно тому результату, к которому приходит Либих» (там же, стр. 244, 245).
Вечность жизни с научной точки зрения, по мысли Ф. Энгельса, означает не что иное, как способность жизни возникать во вселенной без всякого содействия живого всюду, где имеются для этого соответствующие условия, и разлагаться, когда таких условий нет.
Дналектико-материалистическое понимание вечности, бесконечности существования жизни во вселенной, проявляющейся в существовании конкретных планетных форм живого, имеющих, как это подчеркивалось выше, свое начало и конец, предполагает закономерность, необходимость возникновения живого путем самозарождения из неживого.
Вечность жизни во вселенной, как и вообще бесконечность, не может быть доказана непосредственно экспериментальным путем, но ее можно обосновать опосредованным образом при помощи соответствующего теоретического анализа данных, полученных из наблюдений над видимой частью вселенной. Ученые, как известно, предпринимают попытки вывести первые, носящие ориентировочный характер критерии, позволяющие из наблюдаемых звездных систем предварительно выделить такие, которые можно отнести к группе обитаемых. Одним из таких критериев считается, например, энергетическая стабильность звездных систем, необходимая для существования обитаемых планет, так как поверхность планеты, на которой функционирует жизнь, должна получать более или менее равномерное энергетическое снабжение от центрального светила. На основании этого и других критериев проводятся первые ориентировочные инвентаризации возможных обитаемых планет в ныне известных звездных системах (см. Н. И. Суворов. Проблема органической эволюции в современном планетоведении. «Труды сектора астроботаники АН КазССР», 1957, т. 5). Подсчитано, что вероятность возникновения условий для жизни в планетной системе у какой-нибудь звезды равна 0,000001. Это означает, что обитаемую планету можно найти в каждом случае из миллиона просмотренных звезд. А так как число звезд в Галактике равно примерно 100—150 млрд., то получается, что примерно 100 000 планет в Галактике имеют условия для жизни (см. А. И. Опарин и В. Г. Фесенков. Жизнь во Вселенной. АН СССР, М. 1956, а также см. Г. И. Идлис, Основные черты наблюдаемой астрономической Вселенной как характерные свойства обитаемой космической системы. «Известия Астрофиз ин-та АН КазССР», 1958, т. VII). Если же учесть, что наша Галактика —это только одна из бесчисленного множества других, то можно сделать вывод, что во вселенной имеется бесчисленное количество возможностей для возникновения и существования жизни и что в смысле постоянного появления условий для функционирования жизни жизнь во вселенной вечна.
С проблемой вечности жизни всегда был связан вопрос о возможности перенесения жизни с одного небесного тела на другое. Отказ от идеи вечности жизни во многом способствовал тому, что была отброшена как несостоятельная идея возможного перенесения жизни с одного небесного тела на другое. Но интерес к ней, казалось, одно время уже совсем утерянный, вновь возрос в связи с бурным развитием исследований космического пространства, когда наряду с другими стал изучаться вопрос о возможном перенесении живой материи, о наличии или отсутствии в межпланетном пространстве «живых организмов, их органических остатков или химических предшественников сложных органических соединений». Произведя соответствующие обобщения данных о возможных воздействиях, в том числе влиянии радиации на микроорганизмы, Н. Н. Жуков-Вережииков и другие пришли к выводу, что едва ли можно предполагать существование в космосе живых спор микроорганизмов, как бы устойчивы они ни были, так как ультрафиолетовое излучение Солнца уничтожает все живое, в том числе и споры. Однако, считают они, можно допустить, что, будучи вкрапленными в мелкие метеориты, споры могут быть достаточно защищены от этого роде излучения (см. «Очерк диалектики живой природы». М. 1963, стр. 508). К тому же при микробиологических исследованиях углистых метеоритов удалось обнаружить частицы, морфологически похожие на микроорганизмы, а также органические вещества внеземного происхождения, структура которых напоминала одноклеточные организмы, ископаемые споры или водоросли (см. Л. Г. К в а ш а. Углистые метеориты, в сб. «Возникновение жизни во Вселенной». Изд-во АН СССР, М. 1963).
В свете вышесказанного вряд ли имеются основания отвергать возможность перенесения спор микроорганизмов с одного небесного тела на другое. Более того, такая возможность учитывалась как вполне реальная при запуске межпланетных автоматических станций, космических кораблей и особенно принималась во внимание при доставке космической ракетой вымпела на Луну, для чего, как известно, производилась тщательная биологическая стерилизация посылаемых объектов.
Но признание возможности существования микроорганизмов в космическом пространстве и их перенесения с одного небесного тела на другое еще не дает оснований говорить о реальной возможности возникновения жизни на необитаемой планете в результате такого перенесения. Такая возможность носит абстрактный характер и граничит со случайностью.
Однако было бы столь же неправильным и абсолютно игнорировать такую случайность и вообще отрицать возможность возникновения жизни в отдельных случаях, вследствие перенесения жизни с других небесных тел Последнее, разумеется, возможно лишь при соответствующих для этого условиях как в разделяющем планеты космическом пространстве, так и на поверхности самой планеты, когда, предположим, успела уже сложиться биогеносфера планеты (промежуточная ступень на этапе развития материи «планета — жизнь») и тем самым — благоприятные условия для восприятия жизни извне и ее развития (см. И. М. Забелин. География и планеты. М. 1962, стр. 33). В качестве подтверждения такой возможности можно также сослаться на приведенные акад. В. Г. Фесенковым данные, из которых следует, что кометы, изобилующие углеводородистыми соединениями, способными преобразовываться в более сложные соединения, попадая на другие небесные тела, «могут действительно оплодотворять внутренние планеты и при подходящих остальных условиях приводить к возникновению и развитию на них жизни» (см. «Возникновение жизни во Вселенной», стр. 92).
Есть все основания надеяться, что наряду с абстрактной возможностью появления жизни на планетах вследствие оплодотворения их микроорганизмами в недалеком будущем появится реальная возможность перенесения жизни на необитаемые планеты при участии человека.
Проникновение земного естествознания в космос, возникновение таких новых областей научного исследования, как астробиология, астроботаника, астрогеология, астрогеография, космическая медицина и другие, в значительной мере определяется потребностями изучения различных аспектов многогранной проблемы обитаемости вселенной. Современное состояние изучения проблемы возникновения жизни во вселенной было подытожено на специальном совещании комиссии по космогонии Астрономического совета АН СССР, проходившем в Москве 6—7 июня 1962 года. На основании сделанных докладов акад. А. И. Опариным и акад. В. Г. Фесенковым были сформулированы чрезвычайно важные выводы, что возникновение жизни во вселенной лежит на пути эволюции углеродистых соединений, начальные стадии которой являются весьма универсальными и могут быть констатированы для многообразных небесных тел. При этом ими подчеркивалось, что эволюция органических веществ, подобная той, которая совершалась на Земле, могла происходить и на других небесных телах, однако характер отдельных стадий, их сочетание и последовательность должны были очень сильно варьировать в зависимости от тех конкретных условий, которые создавались в процессе эволюции каждого данного небесного тела. Основанием для этих выводов послужило признание соответствия форм жизни тем условиям, где они развиваются, признание принципиального единства в развитии живой материи, естественнонаучные данные о развитии жизни на Земле, открытие углеводородистых соединений на различных небесных телах и другие.
Проблема обитаемости вселенной в условиях бурного развития исследований космоса приобретает важное методологическое и практическое значение, поэтому ее дальнейший анализ является одной из важных задач, которые стоят в настоящее время перед марксистской философией.
По материалам книги Костюк Н.Т. "Космос и жизнь" Киев, "Політвидав України", 1965 год (OCR: Ярослав Сочка)
|
