Дьявол — обезьяна Бога (лат. Diabolus (est) simia Dei) — известная сентенция, возникшая в средневековой Германии; часто встречается в трудах Мартина Лютера. Позже приписывалась разным Отцам Церкви II—IV века (Василий Великий, Аврелий Августин, Тертуллиан и т. д.). Аврелий Августин называет Сатану «обезьяной Бога», ибо тот неудачно пытается подражать Ему.
Википедия
Simia quam similis, turpissima bestia, nobis.
Как похожа на нас обезьяна, безобразнейшее животное (лат.).
Главное препятствие познания истины есть не ложь, а подобие истины.
Лев Толстой
Дьявол, сказано Мудрыми, есть обезьяною Бога — подделкою Блага в угоду Злу. Этой-то обезьяной, но в отношении к мудрецу всех времен и народов Сократу явился Платонов птенец ARES’тотель — адепт князя тьмы, архетип чей есть АРЕС, эллинский бог Зла*.
Цицерон в «Тускуланских беседах» говорит, что в древнегреческой философии Сок|Ра|т был первым, кто, преемствуя натурфилософам, взор обратил от Небес к Человеку. Аристотель, ученик Платона, как итог его науки вынес величайшее почтенье не к нему — Платона чтил он мало**, — а к Сократу. Поэтому, ему подобно, в познании Мира муж сей от небесного (Нус etc.) отвратился к земному. Однако Сократ, обратясь к Человеку, по зову Оракула зрил ВГЛУБЬ НЕГО — где нашел Небеса же: ГЛУБЬ — ВЫСЬ. Аристотель же, Глуби не зря, приступил к Человеку как внешний зевака его. Итог: слеп, он смешал плоть с душой — с медом дёгть, — УТОПИВ В ЗЕМЛЕ НЕБО. Так, став оБЕЗьЯной Сократа, НЕ ПОНЯЛ ОН ЖИЗНИ — и ложью своею коварною, с Истиной схожей, затмил чрез века и наш взор.
* Сакральный сему знак есть то, что навыворот АРЕС есть СЕРА, субстрат Сатаны.
** Сократ был ему Высь, коей век не достать, а Платон — конкурент: Аристотель считал, что трон Мудрости, где сидел тот — трон его. Говорится:
Однажды, когда Ксенократ на некоторое время, чтобы посетить свой родной город, покинул Афины, Аристотель в сопровождении учеников, фокейца Мнасона и других, подошёл к Платону и стал его теснить. Спевсипп в этот день был болен и не мог сопровождать учителя, восьмидесятилетнего старца с уже ослабевшей от возраста памятью. Аристотель напал на него в злобе и с заносчивостью стал задавать вопросы, желая как-то изобличить, и держал себя дерзко и весьма непочтительно. С этого времени Платон перестал выходить за пределы своего сада и прогуливался с учениками только в его ограде. По прошествии трёх месяцев вернулся Ксенократ и застал Аристотеля прохаживающимся там, где обычно гулял Платон. Заметив, что он со своими спутниками после прогулки направляется не к дому Платона, а в город, он спросил одного из собеседников Аристотеля, где Платон, ибо подумал, что тот не выходит из-за недомогания. «Он здоров, — был ответ, — но, так как Аристотель нанес ему обиду, перестал здесь гулять и ведёт беседы с учениками в своём саду». Услышав это, Ксенократ сейчас же направился к Платону и застал его в кругу слушателей (их было очень много, и все люди достойные и известные). По окончании беседы Платон с обычной сердечностью приветствовал Ксенократа, а тот с неменьшей его; при этой встрече оба ни словом не обмолвились о случившемся. Затем Ксенократ собрал Платоновых учеников и стал сердито выговаривать Спевсиппу за то, что он уступил их обычное место прогулок, потом напал на Аристотеля и действовал столь решительно, что прогнал его и возвратил Платону место, где он привык учить.
Элиан. Пёстрые рассказы. III, 19
|
