Нет бога-творца, но есть космос, производящий солнца, планеты и живых существ: нет всемогущего бога, но есть вселенная, которая распоряжается судьбой всех небесных тел и их жителей. Нет сынов божьих, но есть зрелые и потому разумные и совершенные сыны космоса. Нет личных богов, но есть избранные правители: планет, солнечных систем, звёздных групп, млечных путей, эфирных островов и всего космоса. Нет Христа, но есть гениальный человек, великий учитель человечества.
Константин Циолковский
Небеса, наш заветный Исток — престол Бога, и, как таковой, они не жалуют безбожников. Судьба мировой космонавтики могла бы быть совсем иной — она гораздо больше знала б о Вселенной и чужда была трагедий, когда б ее корнем не стал атеист. Мы не ведаем, почему Константин Циолковский, мучимый гордыней человек, мнивший Мир, Дом всех сущих, лишенным Хозяина, стал ей началом, но убеждены, что несчетные беды, обрушившиеся на него и всё его семейство, беды, шедшие строем как волны при шторме — знак Божией воли, желавшей для шествья землян в Высь совсем иного корня, чем тот, что им реально стал.
К судьбе Циолковского, на мой взгляд, в полной мере применим библейский рассказ о судьбе праведника Иова, испытанного Богом на истинность веры его. Бог поверг его в прах, но Иов не ослаб в вере. Так же и Циолковского Бог проверял — но не на крепость веры в Него, а на крепость безверия — и беды все не склонили его перестать строить лестницу в Небо на этой дыре.
Смерть детей, в сути от безразличия к ним их родителя, в ущерб семье увлеченного только «высоким», пожары и наводнения, уничтожавшие его рукописи и книги, не говоря уже об имуществе и без того просто нищей семьи, многократные крушения надежд, связанных с продвижением его идей в научный мир, и, наконец, тяжелейшие хвори вдобавок к пожизненной глухоте — все это подспудно толкало Циолковского к мысли, что над ним довлеет некий рок. Но никогда за этой смутной силой, о коей не раз думал он, не узрел он Создателя, гнувшего его к земле, отметавшего его труды и гасившего его очаг*. А не видя — не мог и склониться пред Ним.
* * *
В стезе мировой космонавтики персоны россиянина Константина Циолковского и американца Роберта ГОД|ДАР|да стоят рядом как ее отцы-основатели, и первая знаменует собой Сатану, а вторая — Бога (GOD (англ.)). Но Сатана в этой паре корнь, ведь Циолковский своими трудами предшествует Годдарду, и тот был практик сего дела, а Циолковский — его миф, дух. С тем Космос, Дом Полноты, для идущих в него — пустота посейчас: тьма очей, куда тщетно вперяемся мы. * О том сам он сказал:
Что прежде всего понимать под верой в бога? Темная, неразвитая крестьянка богом считает картину — икону. Другие под богом подразумевают бессмертного старца, восседающего на облацех. Третьи считают богом доброе начало в жизни, определяющее нравственные правила человека. Вообще каждый представляет бога по-своему и по-своему верит в него. // Таким образом, бог есть порождение человека. Человек создал представление о боге, чтобы посредством его объяснять то, чего не может еще объяснить разум, и чтобы иметь надежду на лучшую жизнь, которая-де зависит от божества. // Но это средство несовместимо с наукой, которая основывается на достоверных знаниях... Мой разум не оставляет места для веры в необъяснимое, для веры в сверхъестественное существо. Тем более он враждебен всей религиозной мишуре — почитанию бога, обрядам, служителям культов.
«Вера в бога несовместима с наукой». Беседа с Константином Эдуардовичем Циолковским. — «Коммуна», 14 апреля 1928 г.
